Алексей: Кстати, прочёл, что не осталось ни одной иконы, написанной Андреем Рублёвым. Даже «Троица» в лучшем случае новодел 16 века. Интервью было с каким-то профессором чуть ли не на полторы страницы.
Серёжа: Пиздец.
Серёжа: Пиздец.
А если и начинаю высказываться, то меня опять уносит в запределье человеческих душ, понять которые я всё ещё тщетно пытаюсь.
Серёжа: Серьёзно если, то понимаешь, что какой хернёй мы душим жизнь, создаём себе преграды и заслонки, которые нам кажутся защитой, а на самом деле прячут мир от нас. Это, наверное, я уже что-то своё стал писать. Мне нельзя давать распускать пальцы.
Хотя ещё могу полузлобно иронизировать.
Алексей: Кстати, один из итальянцев выиграл нобелевскую премию по литературе, кажется, за создание театра абсурда. Недавно читал.
Серёжа: У нас такой Куклачёв создал, но ничего не получил, кроме мокрых паласов.
Серёжа: У нас такой Куклачёв создал, но ничего не получил, кроме мокрых паласов.
Алексей: У господина П., кстати, телефон не поменялся?
Серёжа: У господина — нет, но вся челядь сменила симки.
Серёжа: У господина — нет, но вся челядь сменила симки.
Я постараюсь прислушаться к пожеланиям, но сегодня мне, видимо, больше нечего написать.
